«Ей нужны деньги, дети ей не нужны». Многодетная мать собирается в суд из-за сыновей, пропавших в боях на Украине

Жительница Петербурга обратилась в полицию с заявлением, что сразу двое ее сыновей, находящихся в зоне СВО, перестали выходить на связь. У женщины есть еще четверо сыновей. Они уверены: мать на самом деле не ищет своих детей, которых в свое время бросила, а хочет, чтобы их официально признали погибшими, из корыстных побуждений. Подробности этой истории в материале наших коллег из «Фонтанки».

Лариса родилась в Ростовской области. Когда девочке исполнилось два года, семья решила переехать на Украину, в город Брянку под Алчевском. В 1993 году, после развала Советского Союза, Лариса с матерью снова переехали — из украинской Луганской области в российскую Белгородскую. На тот момент у нее уже было на руках двое сыновей. Семья обосновалась в деревне Большие Липяги. Там Лариса родила еще четверых мальчиков. Последние года полтора многодетная мать живет в Петербурге, а четверо из шестерых ее взрослых детей ушли в добровольцы.

Теперь двое, 25-летний Евгений и 33-летний Денис, числятся пропавшими без вести в зоне СВО. Мать даже обратилась в петербургскую полицию с заявлением о том, что они перестали выходить на связь.

— Про Женю мне его сослуживцы сообщили, что он погиб. А Денис — в плену, и ему требуется медицинская помощь, — рассказала Лариса «Фонтанке». — Мне нужно добиться, чтобы Дениса включили в списки на обмен, а Женю — официально признали погибшим. Но для этого нужны их свидетельства о рождении, их у меня на руках сейчас нет. Я подала заявление в Пенсионный фонд — я в Калужской области жила, когда выходила на пенсию, — чтобы их восстановили, обещали сделать за неделю, но до сих пор ничего не прислали. Отец Дениса точно этим заниматься не будет, я не знаю, где он. Мы разошлись, когда Денису была неделя всего.

По словам женщины, она общалась с сослуживцами Евгения, и те рассказали, как он погиб: наступил на растяжку, а потом по тому месту ударил «Солнцепек». И тело, скорее всего, никогда не найдут.

— Парень, сослуживец Жени, сказал: «Мы даже палец не могли взять оттуда, потому что ничего не осталось. Если «Солнцепек» работает, там оружие плавится, ничего не остается, — говорит мать.

С Ларисой связывались какие-то люди с Украины, которые утверждали, что Денис в плену и им надо заплатить, чтобы его поскорее отпустили. Присылали фотографии. Но поговорить с сыном не дали, фотографии оказались взяты из социальных сетей, и Лариса поняла, что это мошенники.

— Женя числится пропавшим без вести. Сейчас я собираю документы для суда, чтобы мне выплату получить, — говорит Лариса. — Когда про Женю стало известно, мне позвонил Костя, второй мой сын, и сказал: «Мама, занимайся документами, чтобы выплату получить за Женьку». Я говорю: «Костя, я не буду это делать». А он: «Мать, Женьки нету больше».

В Петербурге Лариса живет, по ее собственным подсчетам, год и семь месяцев.

— Я перед этим переехала жить в Калужскую область, лет пять там прожила. А потом познакомилась с человеком и приехала сюда, в Питер, — говорит женщина. — У меня гражданский брак. Работаю сиделкой, ухаживаю за пожилыми людьми. Снимаю квартиру. Возвращаться в Большие Липяги я не буду, там нет работы. А сидеть на одной пенсии в 12 тысяч я не хочу. Тем более у меня нет теперь даже дома там, наш дом развалился от старости. Здесь, в Петербурге, я нашла юриста, он помогает мне бесплатно. Везде со мной ходит, ездит. Добивается, чтобы мне жилье какое-то выделили. Мы перед Новым годом подавали документы на Женю в суд, а они вернули назад, сказали, там подпись какая-то нужна и еще что-то нужно.

По словам адвоката Алексея Малкина, который занимается документами Ларисы, в конце прошлого года удалось выяснить, что Денис находится в СИЗО где-то недалеко от Киева. Но потом его следы затерялись, и информации, где он сейчас, нет. Адвокат уже подготовил иск о признании погибшим Евгения и ходил со своей подопечной в жилищный комитет Красногвардейского района просить о предоставлении многодетной матери участников СВО жилья. Пока всё упирается в то, что у женщины нет стажа проживания в Петербурге, необходимого для получения таких льгот.

Малкин подтвердил, что не берёт с подопечной денег за свою работу, и объяснил это так:

— У нас небольшая юридическая компания, Лариса пришла к нам по объявлению. Когда я с ней встретился и выяснил ее обстоятельства, понял, что брать за такое деньги неправильно. У меня самого родственник служил в полку «Шторм».

Признание бойца погибшим через суд — обычная практика. Осенью прошлого года правительство упростило выдачу справок о смерти участников СВО. Раньше считать пропавшего без вести военнослужащего погибшим можно было только спустя два года после окончания боевых действий. Теперь военнослужащий может быть признан умершим по заявлению родных, если о нем нет сведений в течение шести месяцев и он исчез в зоне активных боев. Или признать пропавшим, если шесть месяцев о нем нет сведений, а еще через три месяца — погибшим.

Но, как выяснила «Фонтанка», у других сыновей Ларисы совершенно иное видение ситуации.

Константин, второй по старшинству брат в семье, тоже участвует в боевых действиях на Украине. Награжден орденом «Ахмат-Спецназ». Такой же на фронте получил его пропавший без вести брат Денис.

— Ей нужны деньги, дети ей не нужны. Она никогда в жизни нам ничем не помогала, — сказал корреспонденту «Фонтанки» Константин. — У нас практически у всех шестерых разные отцы, которых никто никогда не видел. Я запретил ей подавать в суд, чтобы братьев объявили «двухсотыми» ради выплат. Я сказал: «Война закончится, пройдут еще годы, и, возможно, они вернутся. Бывают разные случаи». Но ей на это просто наплевать. Она и Дениса хочет признать «двухсотым». Но у нас надежда все-таки есть. Всё равно должна быть надежда. Мы собирали документы, чтобы Дениса внесли в списки на обмен, занимались всем этим. А ее только выплаты интересуют. Я пытался доказать ей, что этого нельзя делать, это неправильно всё. Но она меня не слышит.

То же подтвердила в разговоре с «Фонтанкой» и жена четвертого по старшинству брата, Дмитрия, Елена. Ее муж тоже доброволец. По словам женщины, никто из шестерых братьев с матерью отношений не поддерживал, потому что она их бросила. Просто в один прекрасный день собралась и уехала в неизвестном направлении.

— Мы искали тело Жени, отправляли ДНК в Ростов — совпадений там не нашлось, — говорит Елена. — Писали и губернатору Белгородской области, и в Министерство обороны России. И Женя, и Денис ушли добровольцами не ради денег, а потому что мы живем в Белгородской области и знаем, что это такое, к нам прилетает каждый день.

«Фонтанка» спросила Ларису, почему ее дети так негативно настроены против нее. Может, их обиды не имеют основания.

— Нет, я ими занималась, воспитывала их. Могу вам дать номер телефона сельского совета, там подтвердят, — коротко возразила Лариса, услышав, как о ней отзываются дети.

В Больших Липягах семью с шестерыми мальчиками хорошо знают и помнят.

— Дети росли сами по себе, — рассказали «Фонтанке» в местной администрации. — Пока была жива бабушка, мать Ларисы, она ими занималась. Но бабушка очень рано умерла. А Лариса мужей меняла каждый день. Мы ее постоянно на комиссию вызывали, отчитывали. Детей не хотели изымать, потому что, как бы то ни было, родная мать детям всё равно ближе. И мальчики были воспитанные, им в магазине местные наши жители дадут продуктов каких-то, пирожков, они говорят: «Отнесу домой, братьям и маме». А она их бросила, уехала куда-то в Тульскую область, когда старшему, Денису, было лет восемнадцать, а Косте — семнадцать. И Костя всех младших братьев к себе забрал и сам растил.

Константин, говоря о Ларисе, ни разу в разговоре с «Фонтанкой» не назвал ее матерью.

— Этот человек просто деревянный, — говорит он. — Никто из братьев никогда не хотел с ней общаться. Они ее ненавидят. Я единственный, кто как-то поддерживал с ней связь, пытался ее простить за все ее косяки. Я бы ей сказал: «Даже если ты получишь эти выплаты, есть младшие братья, которые действительно нуждаются в деньгах, в жилье, если ты всё это получишь, будь добра, совесть какую-то поимей, отдай младшим своим детям». Но ей вообще плевать. Ей нужны деньги. Она там спутывается со всякими, не знаю, с кем и кто ей там в уши льет.

Шесть лет назад Константин купил дом в Больших Липягах, чтобы не скитаться с братьями по съемным углам, а два года назад — еще один в Валуйках.

— Она узнала эту песню и звонит, говорит, жить негде, можно ли приехать ко мне, чтобы я дал ей в том первом доме пожить, — вспоминает Константин. — Родительский дом к тому времени уже разваленный стоял. Я говорю: «Ладно, приезжай, жалко тебя». А я как раз в те даты на СВО уезжал. И сказал ей об этом. Единственное, что ее встревожило, как бы ей ключи забрать. Я говорю: «А тебя совсем не волнует, что там, куда я еду, может произойти?» А она отвечает: «Да что там может с тобой случиться». Да в каком смысле что? Это же не игрушки, не пейнтбол. Это просто чтобы вы понимали, зачем она «ищет» этих двоих своих сыновей.

Адвокат, который помогает Ларисе с обращением в суд по признанию сына Жени погибшим, говорит, что о сложной семейной ситуации ему ничего не известно.

— Я много с ней общался и могу сказать, что материнские чувства у нее есть, — утверждает Алексей Малкин. — Особенно насчет Жени, которого она хочет найти и похоронить. Она очень давно поисками занимается и уже измотана. Я бы на сто процентов не утверждал, что всё это только из-за корыстных побуждений.