Три звезды на четверых

Мы лежали на крыше. Внизу горел огнями город, над нами блестели звезды. Мы смотрели в ночное небо и мечтали о будущем.

Будущее немного пугало. Нам не хотелось расставаться. Мы, четверо школьных товарищей, привыкли быть вместе, но… нам с Женькой и Саней предстояло идти в армию, а Юрка сдал экзамены в медицинский институт в другом городе.

На четверых было три звезды – яркий треугольник, выделявшийся в небе. Мы загадали: где бы ты ни был, смотри на это созвездие, думай о друзьях, и все в жизни сложится.

Юрка с Женькой – братья-двойняшки. Трудно придумать столь непохожих братьев. Женька был значительно ниже ростом брата, трусоват (он единственный из нашей компании не прыгнул в реку с городского моста), учился плохо, и был так ленив, что списывал домашние задания у Юрки не дома, а в школе – на переменах. Юрка был высок, горяч и лез в драку «за справедливость», несмотря на превосходящие габариты соперника. Последние два года он напряженно учился, но смог вылезти только в хорошисты.

Саня носил кличку, которая ему очень нравилась – Малый. До девятого класса на физкультуре он стоял в конце шеренги, но затем стал расти как подсолнух, и вытянулся в первую десятку самых рослых парней нашего класса. Малый неплохо играл в хоккей, и учеба его почти не интересовала. Спорт спортом, но образование получать надо. После армии Саня подал документы в медицинский институт – на инфекционное отделение. Там был небольшой конкурс, а парней почти не было вовсе: в нашем представлении врач-инфекционист ходил с какой-то брызгалкой и морил то ли крыс, то ли клопов. Все хотели идти в хирурги, в крайнем случае – в терапевты.

Я хотел поступать в физкультурный. В то время я был увлечен борьбой, становился призером области и ряда турниров. Однако в годы кафедра классической борьбы была только в Омске. Родители мои жили скромно, и в Сибирь меня не отпустили – заставили поступать на литфак, в педагогический институт. Я учителей не любил, а ехать после окончания учебы по распределению в деревню не хотелось и подавно. Экзамены я сдал, но на зачислении забрал документы обратно. Никто меня, честно говоря, и не уговаривал остаться.

Мы учились в элитной школе. В вузы поступил почти весь выпуск. В нашем классе за бортом студенческой жизни оказались только мы с Саней и Женькой. Женька попробовал поступить в металлургический институт, на доменное производство. Говорят, что на этот факультет и вовсе дураков брали, но даже и на дурака он не пролез. Пошел Женька уголь в кочегарке бросать, а я – на завод. Пришли мы с ним однажды в школу, навстречу – классная пилит: «Ну, где учитесь ребята?». Мы головы опустили: «Да пашем мы…». Посмотрела она на нас, как на уродов: «Что ж, рабочие тоже стране нужны…».

В 15 лет мы еще были в плену романтических мечтаний. А в 17 жизнь эти мечты обломала.

Я два года в армии сидел в подземном каземате. На здоровье это отразилось не в лучшую сторону. Через год после службы попал в больницу. Лежу в больнице и думаю: «Скоро день нашей встречи настанет…». После окончания школы решили мы встретиться через пять лет. Не только наша четверка – костяк класса. За месяц до встречи созванивались: «Помнишь? – А как же!». В назначенный день в больницу пришел один Женька. Был он растерянный и слегка поддатый: «Никто не пришел. Никто». А ведь когда-то казалось, что нет конца нашей дружбе.

Годы полетели быстро. Через знакомых узнавал, как складывается судьба друзей. Юрка, как я, был максималистом. Считал: если переспал с женщиной – нужно жениться. Женился, родил детей, вот тут любовь и пришла. Ушел к другой женщине, приумножил потомство, но о долге перед первой семьей не забывал. Работал, как говорится, в семи местах, разрывался между двумя домами. Во что это могло вылиться? Запил.

После окончания института Юрка работал урологом. Что в отделении урологии? Романтики мало: лежат одни старики, трубки из животов торчат, запах мочи. Переучился мой друг на кардиохирурга, стал оперировать. «Пять человек бегают с моим сердцем!» – как-то похвалился он школьными друзьям. Но пьющий хирург – не есть хорошо. Был завотделением, разжаловали в рядовые.

Женька шоферил понемногу, а пил – сильно. Женился на спортсменке, чемпионке СССР, и сначала был счастлив. А потом заревновал. Жена по заграницам ездит, в сборной – одни красавцы, что там происходит? Тренер чемпионки на свадьбе был черный от горя: «Печальнее этой свадьбы у меня не было…». И оказался прав. Женька быстро соорудил двух пацанов, и жену посадил дома. Достаток в семье упал резко. Решил тогда Женька вернуть жену в большой спорт, но с одним условием: он сидит вечерами с детишками, но каждый раз жена ставит ему за это бутылку. На этом и порешили, но… возвращалась жена с тренировок, а поддавший муж ей закатывал сцены: «С тобой вся сборная команда Союза спит!». Прожили они несколько лет и разбежались.

Жил Женька в квартире, которую сейчас нечасто увидишь: чугунные батареи отопления, деревянные полы, с которых давно слезла краска. Я эту квартиру увидел, когда пришел с Женькой проститься.

Все эти годы время от времени появлялось желание найти друг друга, собраться, но на трезвую голову это желание проходило. И вот позвонила мне одноклассница и сказала, что нужно собираться в дорогу. Женька умер. В 49 лет. Что случилось? «Приезжай, узнаешь…» – ответила она.

Женькину смерть красивой и романтической не назовешь: закусывал на улице с алкашами, подавился куском мяса. Хлопнуть бы его кулаком по спине – и все дела. Собутыльники не догадались.

«Раньше мы встречались на свадьбах, а теперь вот – на похоронах!» – сказала мне одноклассница, бывшая моя школьная любовь. Почти всех я узнал сразу. Саня вот только сильно изменился: седой, степенный, говорит медленно. Малый в городе большая шишка, главный санитарный врач – без него ни один магазин не откроешь.

С Юркой мы так и не поговорили. Сидели по разным концам стола. Наверное, обоим было стыдно, что за многие годы не нашли время встретиться или просто поболтать по телефону. Да и сердце, честно говоря, рвать не хотелось.

Мы, наверное, не встретимся уже никогда.

Нет-нет, смотрю в ночное небо, на яркий звездный треугольник. Жизнь проходит. Мы стареем. А звезды горят все так же ярко…